Черный код - Страница 10

— А как же самоубийцы?

— В реальности? Там мы действуем сознательно, заглушая голос инстинкта. Это другое.

Едва успеваю договорить, как Макс нажимает на спусковой крючок. Раздается сухой щелчок — и ничего. Я чувствую, что мои ноги затекли, и меняю позу, усаживаясь поудобнее. Это представление может затянуться надолго.

Макс недоверчиво крутит в руках пистолет, разбирает его, проверяет обойму. Направляет на стену. От неожиданности вскрикиваю и зажимаю уши руками. Крохотный взрыв разрывает обои и оставляет небольшую дырку под ними. Макс снова приставляет оружие к себе. И снова осечка.

— Охренеть…

— Ты наигрался?

Он отбрасывает пистолет в сторону и направляется к платяному шкафу-купе.

— А разве мы здесь не для того, чтобы поиграть, Синий Код?

Макс сдвигает в сторону дверь и изучает содержимое. Со своего места я вижу рукава отглаженных рубашек, аккуратно развешанных в ряд. Интересно, кто занимается его одеждой? Он ведь не женат. То есть, уже не женат.

— Вообще-то, для того, чтобы привыкнуть друг к другу. Но если ты за свои тридцать два года не наигрался…

Воздух резко заканчивается в моей груди, и фраза обрывается на полуслове, потому что Макс, как оказалось, уже успел расправиться с пуговицами на одежде и одним движением скидывает ее с плеч. Стоя ко мне спиной, вытягивает руки из рукавов. Лопатки обозначаются, трицепсы играют под кожей. Я не дышу. Я не могу вспомнить, о чем мы говорили. Он не должен быть таким… таким вышибающим дух, как столкновение с груженым трейлером, который несется с горки на полном ходу.

Макс, тем временем, спускает одежду по бедрам, до колен, вытаскивает ноги из штанин. Снимает трусы. Вид его обнаженных ягодиц заставляет мои щеки гореть. У него, вообще, есть хоть какое-то понятие о приличиях или стыде? Или он к каждой малознакомой женщине предпочитает поворачиваться голым задом?

— Привыкаешь? — вполоборота спрашивает Макс.

Я тут же зажмуриваюсь до боли в глазах.

— Что?

— Привыкаешь уже, Синий Код? Все успела рассмотреть?

— Я… я не смотрела! — на языке так и вертятся многочисленные нелестные эпитеты в адрес этого засранца, чей смех разносится по комнате.

— Точно? Потому что теперь я повернулся к тебе своей лучшей стороной.

Закрываю лицо руками. Чтобы уж наверняка.

— Ты что, никогда не видела голого мужчину?

Издевается, сволочь такая. Наслаждается игрой.

— Я замужем! — рявкаю самым грозным голосом из всех возможных.

— М-м-м, — судя по интонации, он не удивлен. И даже не разочарован. Скорее, получил тот ответ, которого и ожидал. И от этого ему скучно.

Шорох одежды прекращается. Выжидаю еще какое-то время и осторожно приоткрываю глаза. Макс, действительно, стоит лицом ко мне. К счастью, он уже одет в джинсы и светло-голубую рубашку-поло с короткими рукавами. Ему удивительно идет его одежда. Без тюремного облачения он смотрится совсем по-другому. И в глазах уже другое выражение. Мне снова не по себе.

— И как твой муж относится к тому, что ты вытворяешь с клиентами? — Макс делает шаг, и я невольно начинаю отползать назад, наблюдая, как он приближается, опускается на колени рядом.

Протягивает руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке. Тут же отбрасываю его ладонь.

— Не клиентами, а объектами. Он понимает, что это — часть моей работы.

— Часть такой работы?

Макс начинает наклоняться. Его взгляд неотрывно исследует мои губы. В следующую секунду его голова дергается в сторону, а на щеке загорается отпечаток моей ладони. Ч-ч-черт! Это больно. Потираю руку.

— Эротических услуг не оказываю, — издаю я разъяренное шипение.

Макс приподнимает бровь, как бы говоря: 'да неужели?'. Рывком он поднимается на ноги, затем так же, рывком, хватает за руку и поднимает меня. Выдыхаю с облегчением: последняя черта в этапе 'а так можно?' подведена. Недостаток сеансов с мужчинами в том, что меня не пытался изнасиловать на этом этапе только ленивый. Макс еще душкой оказался, отстал сразу, как схлопотал по морде. Учитывая контингент, с которым приходилось работать, иногда все складывалось хуже. Вплоть до выхода из сеанса.

Но моя радость слишком преждевременна. Молниеносным броском Макс протягивает руку и наматывает на кулак мои длинные волосы. Тянет на себя, заставляя выгнуться и сморщиться от боли. Склоняется надо мной. Обхватывает мою верхнюю губу. Его рот — влажный и горячий. Прикосновения — не грубые, но и не нежные. Он целует меня не потому, что испытывает какие-то чувства. Он ставит меня на место этим поцелуем. Я сказала ему 'нет', а он доказывает, что это 'да'.

Пытаюсь его укусить, но Макс уворачивается и подхватывает теперь уже нижнюю губу. Ощущаю его дыхание на своем языке. Тоже влажное и горячее. Из груди поднимается волна протеста. Я бьюсь, как рыба, пойманная на крючок, но ничего не могу сделать. То есть могу, но не должна. Макс засовывает язык мне в рот. Если он так же занимается сексом, то я не понимаю, почему от него ушла жена. Хотя, стоп. Почему ушла? Может, он ее бросил? Второй вариант кажется более правдоподобным. Потому что так целуются только те, кто перепробовал в своей жизни много женщин. Верные и склонные к постоянству мужчины так не целуются.

Мой муж так не целуется.

Макс с упоением владеет мной. Я мысленно перебираю виды оружия, которым хочу его убить. За то, что он так хорош, и у меня между ног уже все тяжелеет. За то, что он пользуется моей слабостью и даже не скрывает этого.

Наконец, с негромким отзвуком поцелуя Макс отпускает меня. Мои губы горят, мое чертово тело горит, мои трусики мокрые, и я подозреваю, что они будут такими и в реальности, куда придется вернуться. Но как только давление на волосы ослабевает, я размахиваюсь и даю Максу вторую пощечину.