Черный код - Страница 112

112

— Правда, заседание будет закрытым, — продолжила адвокат.

— Но люди у входа. — озадачилась я, но она оборвала меня жестом.

— Никто не пустит их дальше дверей.

— А родственники?

— Вы о Дарье? К сожалению, ей тоже не разрешили. И прессы не будет. По окончании вас, скорее всего, попробуют выследить журналисты, чтобы заставить дать интервью. Будьте осторожны, а лучше воспользуйтесь машиной, которую я заказала для вас.

— С охраной? — рассеянно поинтересовалась я, ничуть не огорчившись новости, что выступать придется для пустого зала.

Так даже спокойнее. Кроме того, мы с Дарьей не виделись с той злополучной ночи, и я не горела желанием идти на контакт, а если бы вновь увидела горящий взор сестры, обращенный на брата. неизвестно, насколько хватило бы моих и так основательно подпорченных нервов.

— Максима уже привезли? — наклонилась я к уху Вронской, когда мы пробирались коридорами к залу суда.

— С минуты на минуту, — коротко бросила она.

Когда я вошла в зал, внезапно ощутила, как задрожали колени и вспотели ладони. Пришлось покрепче перехватить ноутбук. Не успела занять место в первом ряду, как Г ригорович приблизился с улыбкой победителя на лице. Он стрельнул глазами в сторону ноутбука.

— Здравствуйте, Анита. Приятно видеть, что у вас появился однозначный результат. Чисто гипотетически, — обвинитель скорчил невинную рожицу, — к какой версии склонился бы эксперт на вашем месте?

Я смерила его презрительным взглядом, но тут же одернула себя. Г ригорович просто выполнял свою работу и делал это с полной самоотдачей. Будь он другим — Вронская выиграла бы дело одной левой, даже не ударив палец о палец, как и приказывал ее наниматель.

— Чисто гипотетически, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — стороне обвинения было бы приятно узнать, что убийца профессора одной ногой уже находится за решеткой.

Григорович расплылся в понимающей улыбке. Он подмигнул и отошел, оставив меня сидеть с напряженной спиной. Именно так. Уже очень скоро придется обнародовать доказательства виновности и если буквально вчера я мысленно подгоняла время, то теперь отчаянно возжелала его притормозить, лишь бы оттянуть момент, после которого изменить что-либо станет уже невозможно.

Увы, но Макс не оставил мне другого выбора. Его спасение возможно лишь через признание вины, я отчетливо поняла это, когда пересматривала наши сеансы и сопоставляла мельчайшие детали истории воедино. Но поймет ли теперь сам он смысл моего поступка? Хотелось в это верить.

Время текло со скоростью ползущей улитки. Я успела включить ноутбук и загрузить нужные программы и нервно барабанила ногтями по пластиковому корпусу экрана. Наконец, через боковую дверь под охраной ввели Макса. Захотелось привстать, вытянуть шею, чтобы лучше его рассмотреть, но краем глаза я вовремя заметила наблюдающего за мной Григоровича и погасила порыв.

Пока Макс занимал свое место, отгороженное решеткой, наши взгляды все-таки пересеклись на краткую долю секунды. В его глазах плескалась тревога, губы были стиснуты в напряженную прямую линию. Это был не тот Макс, который нагло улыбался мне в зале суда, наплевав на все, даже на присутствие Сергея. Тот человек планировал выйти победителем или умереть с высоко поднятой головой, но теперь ему грозило стать рабом науки, подопытным животным, а к подобному исходу он не готовился. Я прекрасно могла представить, что творилось в его душе.

Против воли я вдруг вспомнила Макса при совершенно других обстоятельствах. Когда он лежал со мной, обнаженный, немного уставший после бурного секса, счастливый…

По телу даже мурашки побежали. За сравнительно небольшой отрезок времени я успела пережить такую гамму эмоций по отношению к этому мужчине! Я хотела его до дрожи в кончиках пальцев, ненавидела до яростного крика, совершала "прыжок веры" в его объятия, подозревала в самых ужасных библейских грехах…

Воспаряла с ним в небеса от счастья и падала на глубочайшее дно, понимая, что жизнь разбита.

Не было, пожалуй, ни одной крайности, в которую меня не швырнул бы Максим Велс одним своим существованием. Но никогда раньше внутри не рождалось то, что появилось теперь. Наконец, после долгих и мучительных догадок, пускай с опозданием, которое обошлось нам обоим очень дорого, но я его понимала. Каждый поступок, каждый мотив, каждый этап жизни.

Поймут ли другие?

В зал вошел судья. Все встали. Разрешив собравшимся занять прежние места, представитель закона уткнулся в документы и скороговоркой забормотал:

— Слушается дело…

Я сглотнула в попытке подавить очередной виток паники. С неожиданной силой затрепыхалось сердце. Вот он, момент истины. Макс смотрел под ноги. Наверно, боялся, что глаза выдадут его истинные чувства.

— Что ж, — судья откашлялся, — слово предоставляется Юсуповой Аните Кимовне.

Никогда прежде мне не доводилось ощущать такого волнения, выступая в зале суда. В ушах зашумело, однотонные стены поплыли перед глазами, слились в единое бежевое пятно. Стараясь не промахнуться дрожащей рукой, я нажала на кнопку ноутбука, заранее подключенного к проектору по беспроводной связи. На экране, установленном в зале так, чтобы все участники заседания могли видеть изображение, появилась заставка.

Я поднялась с места, боковым зрением уловила движение: Макс вскинул голову и застыл в напряженной позе. В помещении стало так тихо, что если бы пролетела муха, этот звук показался бы громом среди ясного неба. Все затаили дыхание.

112